Биография "The Cliks"
<< Вернуться к списку всех песен "The Cliks"
«Я совершил переход (так транссексуалы называют длительный процесс коррекции пола) для рока и для того, чтобы осуществить изменения в собственном теле, — рассказывает Лукас. — Народная музыка, которую я играл, была приправлена большим количеством блюза, акустического R&B и преисполнена некоего сверхъестественного чувства. Эта музыка совершила камин-аут еще до того, как это сделал я. Со временем в этой музыке стало больше боли и гнева, когда мои собственные боль и гнев стали просачиваться сквозь нее».
«Некоторые думают, что я стал мужчиной потому, что мужчины более агрессивны. Но нет — это была моя реакция на гендерные стереотипы, которые налагает на нас общество. Женщинам не позволено быть сердитыми, а если это происходит, их тут же обзывают суками. Но мой гнев присутствовал во мне всегда, просто раньше, до того, как совершить переход, я не позволял ему выплескиваться наружу. Все это странно, потому человек я весьма миролюбивый. Наверное, потому, что у меня есть музыка, благодаря которой я имею возможность «выпускать пар», вместо того, чтобы молотить кого-то кулаком по морде. Или просто раньше я слушал слишком много записей Nine Inch Nails».
Как и многие транссексуалы, Лукас Силвейра прошел через процесс камин-аута дважды.
«Сперва я признался миру и родителям в том, что я — лесбиянка. А потом мне снова пришлось признаваться миру, родителям, а заодно и гей-сообществу, — говорит он, имея ввиду свое решение сменить пол. — Мне пришлось столкнуться с реакцией, которая последовала от обоих миров — гетеро- и гомосексуального, и у меня совершенно нет желания повторять этот опыт».
Известно, что многие геи не понимают транссексуалов так же, как и натуралы: будучи нетрадиционными с точки зрения большинства, даже они не возьмут в толк, зачем человеку проводить длительные, болезненные и затратные эксперименты над своим телом для того, чтобы обрести новую внешность. Но дело не только в ней — дело в социальной роли, в которой человек чувствует себя наиболее комфортно, ведь для того, чтобы играть эту роль, ему не приходится прикладывать усилий.
Если оставить в стороне гендерные вопросы, то группа The Cliks — это молодой коллектив, который уже обрел популярность у себя на родине и не собирается останавливаться на достигнутом. В их музыке намешано много всего, от панка до рэгги, но все же основной упор делается на жесткий гитарный саунд. Даже если эти ребята перепевают ритм-энд-блюзовую балладу «Cry Me A River», известную публике в исполнении Джастина Тимберлейка.
The Cliks — банда, состоящая из трех лесбиянок и одного трансгендерного мужчины, и их компания на удивление гармонична.
«Я — транссексуал, они — лесбиянки, но если вы послушаете нашу музыку, то поймете, что она не принадлежит только ЛГБТ-сообществу. Это музыкальный мейнстрим. Успех не может ограничиваться рамками, его первопричина — доступность и понятность материала, поэтому мы не выстраиваем вокруг себя заборов».
The Cliks появились на музыкальном небосклоне Торонто около года назад и моментально привлекли к себе внимание. Сценическая харизма Лукаса и его удивительный вокал по праву могут называться сердцем группы, но помимо сердца здесь есть плоть и кровь, и все это вместе не оставляет равнодушными аудиторию.
Дебютный альбом коллектива получил название «Snakehouse» («Змеиное гнездо»). В диск включены самые разнообразные песни. Жесткая «Oh Yeah», на которую снят тот самый клип, где Лукас со своими девчонками-оторвами поет рок-серенаду под окном загадочного юноши. И «Nobody Else Will», нежная фолк-баллада с нарастающим ритмом и шумной кульминацией.
Сегодня The Cliks совершают первые гастроли по США, где их уже знают благодаря саундтрэку к лесби-сериалу «The L Word». А в скором времени группа присоединится к гей-фрэндли туру под предводительством Синди Лопер «True Colors», в котором также принимают участие Erasure, Дэбби Харри и Руфус Уэйнрайт. Все средства, вырученные от концертов, отправятся в фонд ведущей американской ЛГБТ-организации «Кампания по правам человека» (Human Rights Campaign).
«Мы безумно рады, что нас пригласили принять участие в этом проекте, подарив возможность выступать вместе с артистами такого ранга, — говорит Лукас. — У нас нет времени, чтобы ждать милостей от природы».
Интервью с Лукасом Силвейра
— Скажите, когда вы осознали свою сексуальную и гендерную идентичность?
— Бог ты мой! В четыре года (смеется). Я задавал себе стандартные в таких случаях вопросы: «Почему у меня нет члена?» Я все знал о себе еще в том возрасте, когда сосал материнскую грудь, просто тогда у меня не было слов, чтобы выразить то, что я являюсь кем-то другим.
— А когда вы поняли, что происходит на самом деле? Ведь транссексуальность — это сложное понятие, чтобы осознать его, не говоря уже о том, чтобы выразить на словах.
— Да, это было очень страшное и трудное время. Не скажу, что это было легко, потому что легко не было. Как я понял? Да я отказывался понимать. Я подавлял это в себе и пытался заставить это испариться. Годами я убеждал себя в том, что у меня просто психические проблемы, и что мне нужна помощь. Я ни с кем на эту тему не общался. Я жил в очень консервативном пригороде Торонто, не знал ни одного гея, лесбиянки или транса. Многие трансгендерные люди проходят через это. Впервые я услышал о транссексуалах — да и само это слово «транссексуал», — когда смотрел ток-шоу Джеральдо Риверы, посвященное этой теме. Помню, как увидел там парня с бородой, о котором сказали: «Этот чувак родился женщиной». И я подумал: «Срань господня! Так это ж про меня!»
— Сколько вам тогда было?
— Четырнадцать или пятнадцать. Тогда же я услышал об убитом транссексуале Брендоне Тина (о жизни которого был снят фильм «Парни не плачут» — Gay.Ru). Я никогда не забуду его подругу и мать его подруги, которые рассказывали о том, как его убили. Я был напуган до смерти. Судебное слушание об убийстве Брендона стало для меня единственной обучающей программой о трансгендерности, потому что в основном транссексуалы изображались какими-то фриками, которые заслуживают смерти. Я решил, что это не мой путь. И совершил камин-аут как лесбиянка.
— И какими были ваши отношения с женщинами, пока вы считали себя лесбиянкой?
— Это было забавно, потому что я вечно пытался назначать свидания гетеросексуальным женщинам, которые недоумевали: «Понятия не имею, что меня в тебе так привлекает? Ведь я не лесбиянка!» А я на это отвечал: «Ну, в общем, я тоже понятия не имею, что меня в тебе так привлекает, ведь я тоже не лесбиянка». Меня это смущало. У меня никогда не получалось почувствовать себя лесбиянкой. Я прекрасно общался с ними как с людьми, но я не чувствовал себя частью этого сообщества.
— Кто стал первым человеком, который узнал, что вы — транссексуал?
— Моя подруга Рени. Я начал гормональную терапию и сказал ей, что делаю это, чтобы осуществить свою мечту. Я тогда был испуган. Я признался ей во всем, потому что она действительно была настоящим другом. Кроме того, у нее был еще один друг, который превратился в подругу.
— Вы начали гормональную терапию для того, чтобы лучше понять свою идентичность?
— Нет, я начал ее потому, что у меня в жизни тогда действительно был трудный период. У меня только что закончились отношения, которые длились шесть с половиной лет, и из-за этого были проблемы с доверием к людям. Не знаю, сделал ли я это подсознательно, но я это сделал. Терапия действительно помогает по-настоящему понять, кто ты, и в моем случае это сработало.
— Как реагировала ваша семья?
— Моя семья реагировала отлично, это правда. Им с моими заморочками пришлось многое пережить. Сперва я стал музыкантом.
Второй раз камин-аут случился около двух лет назад. У меня к тому времени уже были друзья-транссексуалы, которых знали мои родители. Так вот, я подошел к маме и сказал: «Знаешь моего друга такого-то? Мне кажется, что и я такой же». Мама ответила: «У меня были подозрения». А я ей: «И что, ты хочешь сказать, что уже в курсе всего?» Вот такая прогрессивная у меня мама. А ведь самое смешное, что она — португалка, воспитанная в консервативном стиле. Но она ответила: «Думаешь, я вообще ничего не понимаю? Я же смотрю телевизор! Я книги читаю. Я в журналы заглядываю».
— Вам было трудно употреблять новые местоимения, которые соответствовали вашему новому имени?
— Я принадлежу к разряду тех людей, которые точно знают, к чему стремятся, и достигают этого. Я пережил тяжелое время перехода. Я сделал операцию на верхней части тела (мастектомия — удаление молочных желез — Gay.Ru). Единственная моя проблема сейчас — это мой голос. Внешность тоже может стать проблемой. Во мне по-прежнему видят женщину и называют женскими местоимениями. Но если вы выбираете тот жизненный путь, по которому иду я, вы учитесь воспринимать это спокойно.
— Для вас проблема с кем-то встречаться?
— Нет, чувак! Я общался со многими транс-парнями в Торонто и оказался в действительно классном сообществе. Я узнал, что есть куча женщин, которым нравятся именно такие парни. Можете называть их как угодно, хоть «фанатками транссексуалов», но наличие таких женщин означает, что люди, подобные мне, тоже могут быть любимы.
— Как вы чувствуете себя в своем нынешнем теле?
— Наверное, у всех есть проблемы с собственным телом — неважно, транссексуал ты, или нет. Есть несколько вещей, которые мне не помешало бы сделать. Ну, там, заняться приседаниями и избавиться от складок на животе (смеется). Но я чувствую себя вполне счастливым. Особенно когда просыпаюсь по утрам. Особенно после того, когда я отрезал грудь — это было для меня ключевым моментом. Словно я вышел из другой двери. Я не заморачиваюсь, чтобы чувствовать себя счастливым. Пока у меня есть возможность выпить чашку кофе, я знаю, что со мной все в порядке.
