Для нас это не так очевидно, но в сознании американца звуки «16 Horsepower» однозначно ассоциируются с народной музыкой горного района Аппалачи, с 19 веком и Гражданской Войной. Дэвид Юджин Эдвардс (лидер группы и автор ее текстов) сознательно добивался этого эффекта и весьма преуспел в своем стремлении. Приколовшись к аппалачинским балладам, коллекцию которых он раскопал в Библиотеке Конгресса, Дэвид заинтересовал этой музыкой и своего друга — француза Тола (барабанщика «16-ти л.с.»). Его же молитвами в команде (состоявшей тогда из трех музыкантов) появился четвертый участник — древний инструмент по имени «бандонеон» — предшественник современного аккордеона. Этот самый бандонеон — инструмент переживший сто долгих лет, купленный Дэвидом в лавке антиквариата за полторы сотни зеленых — стал для «16 Horsepower» приблизительно тем же, чем стала для «Jethro Tull» флейта Иена Андерсона или для «Element of Crime» труба (чья — не знаю). Добавьте к этому 5-ти струнный банджо той же эпохи и гитару 30-ых годов и вы получите… традиционный кантри-бэнд? Нет — жесткое панковское трио «Шестнадцать лошадиных сил»! Нельзя сказать, чтобы Эдвардс злоупотреблял услугами бандонеона — явление этой мексиканской гармошки в музыке группы скорее праздник, нежели будни — и это придает ее надорванным звукам величие и уникальность пророчества.
Автор песен «Шестнадцати лошадиных сил» подчеркнуто религиозен и… даже как-то богобоязен. От его песен зачастую веет склепом, но кладбище не интересует Эдвардса. Он не уподобляется одной из персонажей марк-твеновских «Приключений Гекельбери Фина»- девочке, которая писала стихи исключительно о всяких разных умираниях. «Не о физической смерти я пою, — говорит Эдвардс, — скорее о смерти духа, духовной эрозии…»
